Экономическое развитие Китая – предмет постоянного интереса и острых дискуссий в профессиональной среде, включая академических исследователей, экспертов аналитических агентств и обозревателей мировых СМИ. Ввиду разной методологии оценок, в специальной литературе нередко встречаются существенно отличающиеся или даже противоположные характеристики нынешнего состояния и перспектив китайской экономики.
Оценки международных экономических организаций, как правило, отражают умеренно-оптимистические ожидания, в то время как представители рыночного либертарианства оперируют заниженными показателями, отмечая высокую долю государственных предприятий в экономике и низкие показатели КНР по рейтингу экономических свобод. С этой точки зрения основным индикатором считается биржевая котировка акций, обеспечивающая привлечение или отток портфельных инвестиций.
Курс на построение открытой и эффективной экономики, провозглашенный в 1978 г., обеспечил ежегодный рост ВВП КНР в пределах 9-10%. За это время Китай смог преодолеть бедность и перешел в группу стран со средним уровнем дохода на душу населения. В период между 1981 и 2015 гг. объем китайской экономики вырос в 48 раз. Было обеспечено существенное увеличение доходов почти 800 миллионов человек, что означало решение проблемы бедности. Динамичные сдвиги наблюдались в сферах здравоохранения, образования и в секторе услуг. По состоянию на 2020 г. базовым медицинским страхованием было охвачено свыше 1,3 миллиарда человек. Ок. 1 миллиарда граждан получили доступ к программам пенсионного страхования. В течение 15 лет – между 2003 и 2017 гг. средняя заработная плата выросла в 3 раза. Доходы городских рабочих и служащих росли опережающими темпами, что сопровождалось увеличением стоимости жизни.
В пересчете по обменному курсу, в 2022 г. ВВП Китая достиг $18,3 трлн (73% от объема ВВП США) и более чем в 10 раз превзошел показатель КНР 1990 г., когда он составлял 7% от ВВП США. Доход на душу населения в КНР достиг $13 тыс. (17% от среднего дохода на душу населения в США) по сравнению с менее чем 2% в 1990 г.
Хотя экономика КНР строится на рыночных принципах, государственный аппарат продолжает сохранять контрольные и распорядительные функции, главным образом в сфере финансов и распределения инвестиций, включая субсидирование развития приоритетных секторов экономики. Планирование имеет индикативный характер. Правительство определяет приоритетные цели в рамках политики построения «социализма с китайской спецификой».
Согласно 14-му пятилетнему плану национального экономического и социального развития Китая на 2021-2025 гг., основными задачами считаются сохранение социальной стабильности и улучшение качества жизни людей с помощью совершенствования системы социального обеспечения. Помимо этого определены долгосрочные планы экономического развития на период до 2035 года, которые содержат описание основных направлений развития китайской экономики.
Текущие задачи экономического развития КНР предусматривают обеспечение сбалансированного роста экономики и более равномерное распределение производства, перенос акцентов на восстановление окружающей среды. Обеспечению конкурентоспособности должны способствовать развитие передовых отраслей на восточном побережье страны, перенос трудоемких производств в центральные провинции и увеличение внутреннего спроса. Иностранному бизнесу предлагается инвестировать в развитие наукоемких отраслей, энергосберегающие технологии, новые виды энергетического оборудования и современные виды услуг.
Базовые экономические показатели
Современный Китай – прочный лидер по показателям мирового промышленного производства и объемам экспортируемой продукции. Согласно оценочным данным, номинальный объем ВВП КНР составляет $18,5 трлн, или $35,29 по паритету покупательной способности (2024 г.) [1].
По данным Статистического управления ООН, в 2020 г. доля КНР в мировом промышленном производстве составила 28.4%, что на 10% больше, чем относительный показатель США. Стоимость товарного экспорта КНР составляет более $3,4 трлн или ок. 15% мирового объема экспорта товаров. В объеме мирового экспорта услуг доля КНР составляет ок. 6%. Ведущей статьей экспорта являются машины и транспортное оборудование, стоимость экспорта которых в 2022 г. составила ок. $1,7 трлн. Для сравнения – объем товарного экспорта США без учета экспорта услуг составляет ок. $2 трлн [2].
На долю промышленности приходится 38,3% ВВП, на сельское хозяйство – 7,1%, и на сектор услуг – 54,6%. По данным за 2023 г., структура потребления ВВП КНР выглядела следующим образом:
- потребление домохозяйств - 39,2%;
- государственное потребление - 16,5%;
- инвестиции в основной капитал - 42,7%;
- запасы и накопления - 0,7%;
- экспорт товаров и услуг – 18,9%;
- импорт товаров и услуг -14,3%.
В 2020 г. 91 государственная корпорация КНР входила в список Fortune Global 500. Из первой сотни крупнейших китайских компаний 63 находятся в государственной собственности. На предприятия с различной долей государственной собственности приходится 60% рыночной капитализации и, по разным оценкам, от 25 до 40% ВВП. При этом деятельность частных предприятий считается более эффективной – китайские и иностранные частные компании обеспечивают не менее 60% ВВП [3].
Китай остается безусловным мировым лидером по экспорту высокотехнологичной продукции, однако по данным за 10 месяцев 2023 г. объем соответствующих статей экспорта КНР снизился на 11,4% и составил $728,2 млрд. Экспорт смартфонов из КНР сократился на 7% ($106,8 млрд), процессоров – на 24% ($82,8 млрд). За указанный период поставки высокотехнологической продукции в США сократились на 21% ($102,7 млрд), в Республику Корея – на 13,4% ($33,9 млрд), в Нидерланды – на 20% ($33 млрд) [4].
Устойчивость и стабильность экономического роста КНР традиционно обеспечивалась притоком инвестиций и экспортной ориентацией производства. В экспертных кругах распространены оценки, что этот подход в значительной мере исчерпал свои возможности, что привело к обострению экономических, социальных и экологических дисбалансов. Замедление темпов экономического роста связано со снижением притока трудовых ресурсов, дефицитом подготовленных кадров высокой квалификации, уменьшением отдачи от инвестиций и замедлением роста производительности. Исходя из этого ставится задача поиска новых движущих сил экономического роста, углубления внутреннего рынка, устранения социальных диспропорций и оздоровления экологии. В условиях обострения соперничества великих держав технологическая конкуренция становится важнейшим фактором развития и международного влияния.
Китай продемонстрировал высокие показатели по внедрению технологических инноваций. По данным за 2022 г. доля расходов на НИОКР по отношению к ВВП составила 2,55%. Количество патентов на изобретения в Китае достигло 4,212 млн, заняв первое место в мире. При этом доля внедренных патентов составляла 48,1%. Для сравнения США тратят на исследования и разработки 3,5% своего ВВП – меньше, чем Южная Корея (4,9%) и Израиль (5,6%), но больше, чем Китай и страны ЕС (2,2%). Со своей стороны специфика подхода США заключается в стимулировании исследований по приоритетным направлениям, поддержке высокорисковых исследований и предоставлении льгот для иностранного капитала посредством Закона о снижении инфляции 2022 г., который предусматривает активное участие частного сектора.
Несмотря на эпизодические сообщения СМИ о снижении иностранных инвестиций в экономику КНР, данные Министерства торговли КНР говорят об обратном. В январе-июле 2022 г. приток инвестиций составил $123,92 млрд, в основном из Южной Кореи, США, Японии и ФРГ. Затем приток инвестиций в основной капитал существенно замедлился, составив 1,5% в первом квартале 2024 г. по сравнению с 20% в 2023 г.
По данным за 2022 г., рыночная капитализация фондового рынка Китая по отношению к объему ВВП составляла ок. 65,4% и была сопоставима с показателями стран ЕС. Общая рыночная стоимость акций американских компаний в 2022 г. оценивалась в 158% ВВП, что ниже, чем на Тайване (195% ВВП), но выше, чем в любой другой экономике, включая Японию (126%), Германию (45,5%) и Индию (103,7%).
Последствия эпидемии и экономические дисбалансы
Нынешнее положение китайской экономики характеризуется преодолением проблем, вызванных принудительным замораживанием экономики в связи с антиковидными мерами. Ограничения, действовавшие с 2020 по 2022 гг., были более суровыми и последовательными, чем в большинстве стран мира, включая строгий карантин и санкции за его несоблюдение, ограничения на перемещение рабочей силы, закрытие производственных предприятий и др.
Смысл жестких ковидных ограничений заключался в тотальном предотвращении распространения заболеваемости. Хотя после отмены ограничений в Китае было зафиксировано повсеместное распространение коронавируса, это были ослабленные штаммы, не вызывавшие массовой смертности.
В условиях антиэпидемических ограничений в феврале 2022 года власти КНР сумели провести зимнюю олимпиаду в Пекине. С этой целью была применена так называемая «система замкнутого цикла», подразумевавшая минимизацию контактов граждан с внешним миром, согласованные условия пребывания, питания и передвижения спортивных команд и персонала. Иностранные болельщики не были допущены на спортивные мероприятия, а все прибывшие на Олимпиаду иностранцы должны были пройти вакцинацию как минимум за 14 дней до поездки в Китай.
Локдауны в китайских мегаполисах и длительное закрытие границ привели к снижению экспортных операций и покупательной активности населения КНР. Наибольший спад экономической активности был отмечен в третьем квартале 2022 г. По итогам 2022 г. из-за ковидных ограничений в Китае было закрыто 89 интернет-магазинов и онлайн-платформ. В течение 2022 г. оборот средств в сфере общественного питания упал на 6,3%. В ноябре 2022 г. спад розничных продаж составил 5,9%. За время эпидемии котировка акций китайских государственных предприятий, стоимость активов которых по состоянию на 2019 г. оценивались в $58,97 трлн, снизилась на $7 трлн.
Восстановление экономики после отмены антиэпидемических ограничений оказалось весьма болезненным. Тем не менее, в 2023 г. экономический рост составил 5,2%, что соответствовало плановым ориентирам правительства. За первые три месяца 2024 г. рост ВВП достиг 5,3% по сравнению первым кварталом 2023 г. В то же время было зафиксировано замедление роста розничных продаж до 3,1%, что отражает тенденцию к снижению потребления домохозяйств.
Существенным препятствием на пути экономического восстановления стала спекулятивная деятельность девелоперских компаний, которые создали кризисную ситуацию на рынке недвижимости. По данным МВФ, на сектор жилищного строительства приходится около 20% экономики. В то же время Национальное статистическое бюро КНР разделяет добавленную стоимость, созданную в строительстве (6,8% ВВП) и в результате операций с недвижимостью (5,85% ВВП), что косвенно указывает на более низкий процент продаж по сравнению с объемами строительства.
Изначально спекулятивный характер операций в сфере жилищного строительства привел к появлению огромного массива неиспользуемого жилого фонда, снижению цен на жилую недвижимость, ставок по ипотеке, замораживанию незавершенных проектов, сокращению инвестиций в девелопеский сектор и банкротству строительных компаний.
Дисбалансы в смете строительства касались строительных проектов, на которые (по состоянию на 2023 г.) были выданы кредиты объемом 22 трлн юаней ($3,1 трлн). В ноябре 2022 г. Народный банк Китая пообещал до марта 2023 г. выделить региональным банкам $28 млрд для беспроцентного рефинансирования кредитов строительных компаний с целью содействия выполнению ими незавершенных строительных проектов. Однако указанные меры оказались недостаточными.
В 2023 г. ставка по ипотеке снизилась до 4-4,5%. В начале 2024 г. на поддержку проблемных застройщиков была выделена новая порция кредитов на сумму 520 млрд юаней ($72 млрд). Затем, с 17 мая, власти отменили нижний порог для ставок по ипотеке.
В январе 2024 г. суд в Гонконге принял решение о ликвидации крупнейшей строительной компании Evergrande. Существенные трудности продолжают испытывать и другие компании-застройщики – Country Garden и Shimao.
Основной причиной кризиса на рынке недвижимости стали, с одной стороны, завышенные нормы кредитования частных компаний-застройщиков. Обвал спроса на покупку домов и квартир не позволял строителям своевременно погашать свои долговые обязательства. С другой стороны, сказывались общее замедление потребительской активности на фоне эпидемии COVID-19 и выжидательная позиция покупателей, рассчитывавших на дальнейшее снижение цен на недвижимость.
Кризис на рынке недвижимости создал потенциальную угрозу обвала экономики, как это произошло в США в 2007-2008 гг. Тем не менее, до сих пор ситуацию удавалось удерживать под контролем. Отметим, что весьма сложно описать механизм, который в итоге предотвратил обвал рынка и массовые банкротства компаний в смежных секторах экономики. Скорее всего, положительную роль сыграли дополнительное финансирование со стороны финансового центра, регулирующие меры центрального банка и правительства, а также списание и перекредитование части долговых обязательств на уровне региональных и отраслевых банков. По данным Госстата КНР, в январе-апреле 2024 г. продажи коммерческого жилья уменьшились на 20,2% в физическом, и на 28,3% – в денежном выражении [5].
Как можно ожидать, в течение ближайших 2-3 лет рынок недвижимости КНР ожидает существенная переоценка в направлении понижения стоимости активов. Пока она наблюдается в диапазоне 10-20%, включая сокращение объема продаж, объемом строительства и инвестиций в сектор недвижимости. Эти изменения отражаются на рыночной котировке акций компаний в других секторах экономики. Разумеется, все перечисленное будет косвенно влиять на общие оценки показателей ВВП в ближайшие годы.
Вторым фактором, который непосредственно сказывается на перспективах развития китайской экономики, является внешнеэкономические осложнения. До середины 1980-х гг. Китай преимущественно воспринимался как мировой центр производства сравнительно дешевой потребительской продукции – одежды, техники и товаров массового спроса, включая производство товаров мировых брендов для европейских и американских компаний. При этом, в отличие от Германии, в которой разработка промышленных моделей и производство продукции были локализованы в рамках своей страны или, реже, стран-соседей, прибыль, полученная в результате продажи продукции китайского производства, в большинстве случаев распределялась между разработчиками (владельцами торговых марок), и непосредственными производителями – китайскими предприятиями различных форм собственности.
Рост затрат на рабочую силу привел к снижению рентабельности производства. Хотя рационализация затрат по-прежнему является привлекательной чертой китайского рынка, западные и местные компании все больше ориентируются на выпуск наукоемкой и высокотехнологической продукции, включая бытовую технику, машиностроение, смартфоны, энергосбережение, микрочипы, информационные технологии т.п.
С начала десятилетия китайские компании существенно расширили производственный спектр, включая выпуск электромобилей, современного электрооборудования, солнечных панелей, ветровых турбин, полупроводников, микросхем, генераторов. Новый тренд был связан с принятой Европейским Союзом «зеленой повесткой», которая предусматривает переход к экологически чистой энергетике.
Акцент на продвижение собственной продукции на внешние рынки обусловливает заинтересованность руководства КНР в твердом соблюдении правил мировой торговли, взаимном отказе от произвольного применения протекционизма и санкций как средства экономической конкуренции. При этом позиция США, а также влиятельных политических кругов ЕС, все в большей мере направлена на экономическое и политическое противодействие росту китайской экономики.
Во время своего президентства Д. Трамп начал против Китая торговую войну. По ее результатам Китай вынужден согласиться на целенаправленное сокращение позитивного баланса в китайско-американской торговле, ввести ограничения на ряд видов продукции и перестроить товарные потоки. Хотя администрация Дж. Байдена изначально высказывала готовность найти приемлемое решение двусторонних экономических противоречий, в конечном счете основные группы высокотехнологических товаров из КНР были обложены заградительными импортными пошлинами. В мае 2024 г. пошлины на электромобили увеличены с 25 до 100%, на полупроводники, солнечные панели, литиево-ионные батареи и аккумуляторы, сталь и алюминий – с 7,5 до 25%, на портовые краны – с 0 до 25%. Наложен прямой запрет на продукцию и технологии китайского хай-така, включая продукцию компании Huawei. В американских университетах введен запрет на обучение китайских студентов по техническим специальностям.
Как отмечают гонконгские экономисты Э. Чен и Сяо Гэн, в результате такой «открытой экономической войны» развивающиеся страны рискуют оказаться под перекрестным огнем. «Помимо риска того, что они могут столкнуться с санкциями или другими торговыми ограничениями, если одна из сверхдержав посчитает, что они помогают другой, китайско-американская торговая напряженность подрывает ценность многих сравнительных преимуществ этих экономик». Поскольку все большее число правительств прибегает к протекционизму, – от краткосрочных защитных мер, таких как тарифы, до более длительных, таких как целевые субсидии и глубокие структурные реформы – «способность к инновациям и модернизации в значительной степени зависит от способности государства работать с рынком для повышения конкурентоспособности» [6].
Под влиянием полномасштабного вторжения России в Украину Европа также пересматривает свою экономическую политику. Несмотря на то, что по объему продаж электромобилей Китай уступает Германии, Европейская Комиссия ввела защитные пошлины на китайскую высокотехнологическую продукцию. Официальная мотивация заключается в предотвращении технологической зависимости, которая угрожает повторением ошибок, таких как установление монопольной энергетической зависимости стран ЕС от России в начале ХХI в.
С 5 июля 2024 г. введены временные пошлины на ввоз электромобилей из КНР, которые колеблются от 17,4% до 37,6% в зависимости от компании-производителя. Ограничения пока введены на 4 месяца, – до тех пор, пока правительства стран ЕС не выскажут свою позицию по этому вопросу.
Тем не менее, тенденция на обострение уже определилась, что получило отражение в оценке Китая как противника в итоговом коммюнике НАТО от 11 июля 2024 г. Примечательно, что на встрече с Э. Макроном и Си Цзиньпином в Париже (6 мая 2024 г.) глава Еврокомиссии У. фон дер Ляйен предлагала лидеру КНР согласиться ограничить экспорт технологической продукции в ЕС в порядке «жеста доброй воли». Разница в ставках пошлин на аккумуляторные автомобили различных китайских компаний была определена в зависимости от их готовности к сотрудничеству с европейскими экспертами, проводившими специальное расследование. Кроме этого, решение Еврокомиссии водит крайне опасный прецедент – возможность взыскания пошлин задним числом за все электромобили, которые будут проданы в Европе с марта 2024 г.
Разумеется, китайские автопроизводители могут опротестовать это решение во Всемирной торговой организации. Однако учитывая недееспособность ВТО, прогнозировать итог этого спора вряд ли уместно. Более существенным фактором может стать лоббизм со стороны европейских компаний, заинтересованных в китайском рынке и позиция отдельных стран ЕС, заинтересованных в китайских инвестициях.
Технологические инновации
Обострение международной конкуренции, которое увеличивает риск изоляции и вытеснения Китая с внешних рынков, считается принципиальной угрозой безопасности и внутренней стабильности КНР. Выход из сложившейся ситуации усматривается в стратегии инновационного развития, реформировании научно-технической базы, стимулировании инноваций на предприятиях и поддержке исследований в области ключевых технологий.
В рамках курса на достижение технологического суверенитета и модернизацию основных отраслей промышленности ведется строительство международных, национальных и региональных научно-технических, инновационных и производственных центров. Одним из важных технологической модернизации является государственная космическая программа. Среди основных технологических достижений КНР в 2022 г. – запуск космического аппарата по исследованию Луны «Чанъэ», зонда по исследованию Марса «Тяньвэнь», пилотируемых космических кораблей серии «Шэньчжоу», завершение строительства китайской космической станции, выпуск первого серийного китайского среднемагистрального пассажирского самолета С919, сдача в эксплуатацию сотого экземпляра регионального пассажирского самолета ARJ21, спуск на воду третьего по счету, самостоятельно разработанного в Китае авианосца «Фуцзянь». Среди дальнейших приоритетов – разработка искусственного интеллекта, исследования в области фундаментальных наук, использование технологий блокчейн и анализа больших баз данных [7].
Китай вышел на лидирующие позиции в развитии ядерной энергетики. В стране строится 27 ядерных реакторов, средний срок завершения которых составляет около 7 лет. По оценкам американского Фонда информационных технологий и инноваций, Китай значительно опередил США в развитии ядерных технологий. В декабре 2023 г. в заливе Шидао был запущен в эксплуатацию высокотемпературный газоохлаждаемый реактор четвертого поколения, локализация оборудования которого составила 93,4% [8].
Приоритетное развитие новых технологий требует более рациональной и эффективной системы финансового управления и регулирования, позволяющих уменьшить издержки, повысить эффективность производства и стимулировать потребление на внутреннем рынке.
Итоги и перспективы
Оценивая перспективы экономического развития КНР скептики ссылаются невозможность устойчивого экономического роста в течение долгого исторического времени, поскольку таких прецедентов до сих пор попросту не было. Они также учитывают, что обострение международного соперничества несет угрозу потери приоритетных рынков сбыта китайской продукции. Т.о., если китайское руководство хочет обеспечить устойчивый рост на уровне 5% ВВП, такой рост должен прочно опираться на увеличивающееся потребление домохозяйств.
Вместе с тем, серьезный анализ экономической ситуации показывает более сложную картину взаимоотношений между экономическими субъектами. Как отмечает профессор Школы Дайсона Корнельского университета, старший научный сотрудник Брукингского института Эсвар Прасад, Китай является основным двигателем мирового экономического роста; на него приходится 35% мирового роста номинального ВВП, в то время как на СШП – 27%. Причем Китай достиг этого в отсутствие многих факторов, которые экономисты считают ключевыми для роста, таких как хорошо функционирующая по западным меркам финансовая система, сильная институциональная основа, демократическая и открытая система государственного управления. «До тех пор пока пандемия COVID-19 не отбросила китайскую экономику назад, она преодолевала периоды внутренних и глобальных неурядиц без видимых потерь» [9].
По мнению Э. Прасада, критики, которые «уже давно предсказывают неминуемый крах китайской экономики», скорее всего, неправы. Заминки в усилиях правительства Китая «дать рыночным силам большую свободу неизбежны, но у правительства достаточно контроля и ресурсов, чтобы предотвращать более масштабные финансовые обвалы». Таким образом, основные причины как устойчивости, так и волатильности, китайской экономики оказываются тождественными.
Среди них – низкое влияние проблемы внешнего долга, который оценивается в 16% ВВП, и менее половины которого выражено в иностранных валютах. Отсутствие угрозы суверенного дефолта делает маловероятным бегство капитала, которое потенциально способно обрушить финансовую систему и привести к краху курса национальной валюты. Но этот сценарий считается маловероятным, поскольку «большая часть банковской системы принадлежит государству, и в случае финансовой паники правительство, скорее всего, будет гарантировать все депозиты. Не говоря уже о том, что благодаря прямому контролю над основной частью банковской системы правительство в состоянии попросту блокировать каналы для крупномасштабного вывоза капитала» [9].
Позиция правительства КНР демонстрирует понимание необходимость реформ в финансовом секторе и либерализации с целью лучшего распределения ресурсов. Это важно с точки зрения направления капитала в более производительные, динамичные и обеспечивающие занятость сектора экономики. Кроме этого реформа банковской системы неизбежно потребует признания и списания безнадежных долгов с банковских балансов, а также реформы самих госпредприятий, включая избавление их от чрезмерной зависимости от банковских кредитов.
В то же время проведение реформ будет означать нарушение нынешнего минимального уровня устойчивости и потребует точных экономических расчетов. В этом смысле присутствует значительная степень риска, поскольку до сих пор китайскому правительству удавалось «управлять сильными экономическими и финансовыми стрессами», возникающими в рамках применявшейся до сих пор модели роста. Поэтому основной проблемой, определяющей содержание реформ в китайской экономике, является примирение двух противоречащих друг другу импульсов – предоставления большей свободы для рынков и предприятий при сохранении государственного контроля и возможности вмешательства для поддержания «стабильности и порядка» [9].
Кроме этого не следует упускать из виду, что финансовая система служит средством перераспределения налогов и сборов в пользу центрального правительства, за счет которых финансируются военные расходы, обеспечение внешней политики и глобальный проект «Пояс и путь» как рациональный инструмент, призванный противодействовать экономической изоляции КНР на международной арене.
Относительно кредитного рейтинга КНР, учитывая рост бюджетного дефицита в 2024 г. агентства Moody’s и Fitch понизили прогноз по долгосрочному рейтингу КНР со «стабильного» до «негативного».
Что касается оценок и краткосрочных экономических прогнозов, предотвращение обвала на рынке недвижимости позволило Азиатскому банку развития, агентствам Голдман Сакс, Morgan Stanley и другим международным финансовым институтам подтвердить прогноз экономического роста КНР на 2024 г. Так, в обзоре о «Перспективах развития Азии в 2024 году», опубликованном Азиатским банком развития, отмечается, что в 2024-2025 гг. экономика КНР будет обеспечивать 46% экономического роста развивающихся стран Азии.
Примечания:
1. World Economic Outlook database: April 2024. International Monetary Fund. URL: https://www.imf.org/en/Publications/WEO/weo-database/2024/April/weo-rep…
2. Dyvik E.H. Leading export countries worldwide in 2023. Statista. 2024, Jul 4. URL: https://www.statista.com/statistics/264623/leading-export-countries-wor…
3. Zhang Chunlin. How Much Do State-Owned Enterprises Contribute to China's GDP and Employment? Washington, D.C. : World Bank Group. 15 July 2019. URL: https://documents1.worldbank.org/curated/en/449701565248091726/pdf/How-…
4. Леон Л.Р. и др. Итоги 2023 года: снижение объемов торговли высокотехнологичной продукцией на фоне замедления роста мировой торговли и трансформации глобальных цепочек создания стоимости. World Intellectual Property Organization. 25 января 2024 г. URL: https://www.wipo.int/global_innovation_index/ru/gii-insights-blog/2024/…
5. «Хватит полумер»: Китай мощно поддержал рынок недвижимости. CGTN. 20 May, 2024. URL: https://russian.cgtn.com/news/2024-05-20/1792403461958209537/index.html
6. Sheng A., Xiao Geng. Economic Development in an Age of Great-Power Competition. China-United States Exchange Foundation. May 30, 2024. URL: https://www.chinausfocus.com/finance-economy/economic-development-in-an…
7. Обзор «Статистического коммюнике о национальном экономическом и социальном развитии Китая за 2022 год». Теория Китай. 2023-09-01. URL: https://ru.theorychina.org.cn/c/2023-09-01/1480132.shtml
8. США значно відстають від Китаю в ядерній енергетиці – дослідження. Дзеркало тижня. Україна. 17 червня 2024. URL: https://zn.ua/ukr/TECHNOLOGIES/ssha-znachno-vidstajut-vid-kitaju-v-halu…
9. Prasad E.S. china stumbles but is unlikely to fall. Finance & development magazine. December 2023. URL: https://www.imf.org/en/Publications/fandd/issues/2023/12/China-bumpy-pa…
